Лев Котюков

ВЕЧНЫМ ФАРВАТЕРОМ

ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ "РУССКИЕ КАПИТАНЫ"

Во времена последние невольно стал подмечать, что стесняюсь читать книги со стихами в электричке. А если и читаю, то с оглядкой, будто что-то противозаконное совершаю. Еще бы, кругом деловое чтиво вертится. У кого «МК», аж глаза на лоб, у кого «Из рук в руки», и все из рук вон плохо, у кого «Справочник юриста-афериста», и приватизация с расприватизацией на уме, а тут стишки, понимаете ли. Но с недавних пор стал подмечать, что не все на пригородной дороге озабочены поглощением «Пепси», «Сникерсов» и дрянью печатной. Книги стихотворений стал примечать в руках людей. Недавно, например, засек очень красивую даму со сборником стихотворений замечательного русского поэта и, естественно, моего друга Владимира Бояринова. Но не признался прекрасной читательнице, что знаю Владимира, даже телефончиками не обменялся, ибо дорожу не только дружбой, но и нравственным покоем своих друзей. Женщины, да еще красивые без водки, да еще любящие без водки поэзию, ну сами понимаете...

И произошло это как раз в тот момент, когда я сам обратился к стихам Александра Матвеева, опубликованным в моей любимой газете «Московский литератор». Не буду лукавить и утверждать, что случайно открыл поэта. Я сам, как член редколлегии, рекомендовал стихи Матвеева в газету. Но прочитав опубликованное, как-то по-иному увидел поэта и человека Александра Матвеева, с которым меня совершенно неслучайно свела Судьба в старых переулках стольного града и с которым как-то совершенно незаметно сложились очень добрые отношения. Читая его стихи, я вдруг резко и отчетливо прочувствовал ставшее уже банальным высказывание: «Прозаиками становятся, а поэтами рождаются». И никакого значения не имеют сроки, с юных лет  или в зрелости, обратился человек к стихам, ибо можно быть поэтом, не написав ни одной строчки, и остаться унылым стихотворцем, издав десятки книг. Примеры, как говорится, под рукой. Сколько имен всепогодных на слуху, но русская поэзия только вздохнет с облегчением, ежели без злоупотреблений вывести многие имена из употребления на веки вечные.

Нет, Александр Матвеев не сразил меня отточенным мастерством и новизной, но что-то дрогнуло в душе, когда прочитал:
Нагрудный знак я свой достану,
Где цепь и якорь, и секстан.
Однажды ставши капитаном,
Навеки будешь капитан.

Да, да, Александр Матвеев именно из тех капитанов, которые никогда не станут майорами, ибо он - капитан дальнего плавания, чье имя нынче почти легендарно в Сахалинском морском пароходстве.

И нахлынуло, затопило душу дальнее, родное, когда шептал в юных бессонницах влюбленными губами строки «Капитанов» запретного Николая Гумилёва:

На полярных морях и на южных,
По изгибам зеленых зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.
Быстрокрылых ведут капитаны –
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто изведал мальстремы и мель.
Чья не пылью затерянных хартий –
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь.
И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт.
 
Кто из моего поэтического поколения не бредил этим запретным, кому не грезилось это возможное невозможное?!

Иных уж нет, а те далече, - и пальцев на руке уже вполне достаточно, чтобы счесть оставшихся. С грустной улыбкой нынче перечитываешь старые тексты. Декоративны гумилёвские «Капитаны», декоративны даже для романтики, но, поди ж ты, остаются и живут в русской поэзии, ибо их творец родился поэтом. Декорация стала жизнью, а жизнь обратилась в декорацию. Но в поэзии все возможно, ибо истинная поэзия - это ощущение своего небытия в бытии, и ощущение своего бытия в небытии. А подобных ощущений у капитана дальнего плавания Александра Матвеева предостаточно. Многие ли пережили девятибальный шторм при крене судна в 40 градусов в Бискайском заливе, одном из самых кораблекрушительных мест мирового океана. Тут не отделаешься «сбиванием хлопьев пены с высоких ботфорт», тут не только красоту, но и ужас забудешь.

Но удивительно, у Александра Матвеева, пережившего не одну смерть над бездной ревущей, не так уж много стихотворений на эту тему, хотя казалось бы... И мне думается это не только от скромности человеческой, но и от особенностей нашего национального характера. Ведь кто они, «Капитаны» Николая Гумилёва? Романтики? Да! Но еще и авантюристы, для которых главное - открытие и покорение чужих земель, а не возвращение домой. А для русских капитанов с времен седых всегда было главным - возвращение на родную землю. Именно в этом огромная метафизическая разница между западным и русским сознанием. И не случайно свою первую книгу Александр Матвеев назвал «Русские капитаны». И еще!.. Гумилёвские капитаны запросто могут обойтись без поэзии, но русские капитаны без поэзии невозможны.
 
Ныне западное сознание «благополучно» обходится без стихов, агрессивно навязывая нам свой образ жизни. Но человечество без поэзии все равно, что Земля без неба. Но Земля без неба - это уже не Земля, это совсем иное, где властвует Ничто, где человек человеку - не человек. В этой нежити никто не вздрогнет от строчек, которые как бы, забывшись, оборонил Александр Матвеев:
Прудов застылых ожиданье
В морозном воздухе живет.

Жить настоящим мгновением, жить непрерывным ощущением самого себя в природе, жить бесконечным ощущением самоощущения, - о, как это тяжко, почти невыносимо и абсолютно необходимо. И чем страстней силиться осознать невозможное настоящее, чем властней пытаешься овладеть принадлежащим тебе, но несуществующим настоящим, тем больнее чувствуешь невозвратность уходящего грядущего, где время не имеет отношения к душе человеческой. Но в этой невозможности в сто крат острее понимаешь, что русская поэзия - это наше всё, где Солнце и Луна, и все звезды горят одновременно и полнят друг друга светом Вечности.

Читая стихи Александра Матвеева, я не раз вспоминал своего старшего товарища по жизни и перу, выдающегося русского поэта и моряка Николая Рубцова. Помнится, когда-то я написал о нем: «...И видится темное море и берег полуночный, сверкающий. Музыка на берегу. С уходящего корабля некто с тоской всматривается в сторону земли и вслушивается в уходящую музыку. А некто, стоящий у кромки прибоя, не слышит печальной музыки и с тоской смотрит на исчезающие в ночном море ходовые огни. И вдруг я отчетливо осознаю: некто на берегу и некто на корабле - один и тот же человек. И это Николай Рубцов. Нет ему приюта на земле, нет ему спасения в бескрайнем море. Но весь  этот бесприютный, гибельный мир во длани Божьей. И в Божьем Молчании бессмертны наши слова и души».

Мне думается, капитан дальнего плавания Александр Матвеев и рядовой матрос Николай Рубцов нашли бы общий язык не только в открытом море, по ту сторону берега, но и не разошлись бы после рейса на берегу в разные стороны.

Общеизвестно: капитан уходит последним с корабля. Но с корабля русской Поэзии последним не сойдет никто, ибо капитан сего корабля сам Господь. И уверен: матрос Поэзии Александр Матвеев никогда не подведет своего Капитана.

Лев Котюков
Председатель правления Московской областной организации Союза писателей России, Главный редактор журнала «Поэзия», Лауреат Международной премии Святых равноапостольных Кирилла и Мефодия

г. Москва, 2004